Джон Э. Боулт. Встреча с Еленой Гуро

Отличительная черта русского модернизма — неутолимая тяга к природе и сельской местности, к утерянному и вновь обретенному Эдему — воплотилась в произведениях самых различных поэтов и художников Серебряного века: от пантеизма Константина Бальмонта до тяжелого крестьянского труда на полотнах Натальи Гончаровой, от гилейских степей Давида Бурлюка до суперландшафтов Казимира Малевича. В этот ряд вписывается и творчество Елены Генриховны Гуро (1877-1913), скорее устремленное к природному единству и первозданным жизненным формам, нежели вдохновленное конфликтами современного города или гигиеной ведения войны. Для Гуро, как и для символистов, познание («естественное») превосходит знание («искусственное»), истина стоит выше, чем правда, мысль — чем идея. Как отмечала Гуро в 1912 году, «мысль действительнее сейчас, чем моторные полеты»¹. Гуро привлекал скрытый строй нашей вселенной, божественное исчисление, которое превосходит фальшивую логику промышленной цивилизации и, в конечном итоге, обнажает «безмолвие* природы Конечно, это была не укрощенная природа в виде агрикультуры или пригородного садоводства, но нетронутое, «элементарное» состояние лесов, ветра, воды — ибо, по утверждению Андрея Белого, «природа* — не природа»². Подобное свойство «нетронутости» Гуро видела в спонтанности детства — тема, которую разрабатывали также Белый, Сергеи Городецкий и Николай Кульбин (хотя такие представители модернизма, как Алексей Крученых и Эдуард Спандиков скептически относились к мифу невинности). Для Гуро в этом космосе таилась скрытая мудрость; ее стихи и картины чутко улавливали и передавали «кристально-чистую тишину... прозрачный онемевший воздух»³ . Ту же тайнопись расшифровывал Павел Филонов в своих призматических отражениях улиткообразных форм и разбросанных литер, ее же прочувствовал Михаил Матюшин в чаше небосвода, и ей же внимал Малевич посредством сверхчуткого сенсорного аппарата его супрематистских существ.

Выставка, конференция и доклады, посвященные Елене Гуро, подчеркивают органическую цельность ее поэзии и живописи, в свою очередь, вписанную в более широкие границы ее философского и культурного окружения. Особую роль здесь сыграло влияние на Гуро «натурализма» Марии Якунчиковой, символистского писателя и художника. Наблюдения природы Якунчиковой в 1880-x-1890-х годах предвосхищают восторженные записи Гуро — «Вдали холмы, покрытые желтым лесом; белые домики с острыми красными крышами. Зеленая трава, тропинки, серое небо и сырой воздух, ужасно хорошо»⁴ . В этом же контексте первостепенное значение приобретают занятия Гуро у Яна Ционглинского, художника, который ощутимо повлиял на русский авангард (вспомним, что он был также одним из профессоров Филонова). Учеников Ционглинского привлекало скорее не его легкое стилистическое сочетание импрессионизма и салонной живописи, но специфически органическое восприятие природы — «Смотрите, как в натуре краски горят... Посмотрите, как вибрирует свет, — это же излучение, это же надо чувствовать, надо радоваться!» — восклицал он⁵. Эти уроки Ционглинского очевидно восприняты Гуро, а Матюшин развил их в сложных теориях цвета и пространства 1920-х и 1930-х годов, в духе собственных наблюдений природы, «начиная от ростка весеннего цветка до нашей видимой Земли — шара, не имеющего горизонта и никогда не встречающегося с видимым, уходящим небом»⁶.

Анализ искусства Гуро ставит перед нами принципиальный вопрос стилистической каталогизации, поскольку ее творческий поиск не вписывается в рамки понятий «символизм», «футуризм» или «кубизм». Специфические эффекты в разработках Гуро более созвучны движению экспрессионизма и особенно апокалипсически и электризующим аспектам экспрессионизма Северной Европы. Гот факт, что Гуро состояла в Союзе Молодежи, способствовал развитию этой тенденции, которую также питали русский декаданс и центральноевропейское движение — эта комбинация во многом сформировала и «экспрессионистские» видения Бориса Григорьева, Павла Филонова, Николая Калмакова. Во всяком случае, сам Союз Молодежи, будучи детищем Санкт-Петербурга, обретал все более нордический или тевтонский характер; можно заметить, как на самых различных уровнях он являлся точкой пересечения германских идей и воззрений русского экспрессионизма. Например, несколько ведущих сторонников Союза, включая Масютина и Владимира Маркова (Вольдемар Матвейс), были прибалтами по происхождению; Союз Молодежи поддерживал прямой контакт с Der Ыаие Reiter ив 1912 году аннонсировал предстоящее издание Abstraktion und Einfuhlung Вильгельма Воррингера в русском переводе Спандикова. Интерес к интуиции и случаю, к трансцендентальной философии и оккультизму, к четвертому измерению и вегетарианству заметно окрасил глубоко эсхатологическое мировоззрение Союза Молодежи, которое было в некотором смысле резюмировано творческими поисками Гуро. Неудивительно поэтому, что Матюшин организовал посмертный показ ее живописи на последней выставке Союза в 1913-14 году.

Гуро и Матюшин разделяли многие идеи и испытывали многие общие влияния, но наша встреча, посвященная памяти Гуро, также помогает их дифференцировать и заново определить индивидуальность Гуро. Слишком часто история нового русского искусства сводилась к парному клонированию по половому признаку — Наталья Гончарова и Михаил Ларионов, Гуро и Матюшин, Густав Клуцис и Валентина Кулагина, Александр Родченко и Варвара Степанова. Но каждый из этих художников был личностью со своим особым видением и характерным стилем, так что одна только ссылка на супружескую близость не всегда определяет творческий профиль каждого из партнеров. Сосредоточение внимания на оригинальных аспектах творчества Гуро, на сложной интеллектуальной мозаике ее натуры, помогает нам преодолеть традиционные допущения и показать отличительный характер ее органической культуры.

Джон Э. Боулт, Южнокалифорнийский Университет.

¹Цит. по: Ковтун Е. Ф. Плена Гуро. Поэт и Художник. // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1976. М., 1977. С. 320.

²Андрей Белый. Луг зеленый М., 1910, С 22.

³Е. Гуро. Шарманка. П., <Журааль>. 1909. С. 100. См.: М. Вап-janin. Nature and the City in the Works of Elena Guro // Slavic and East Europian Journal. Tempe, 1986. Vol. 30, N 2. P. 232

⁴Цит. no: Stupplo P Letters of Mariya Yakunchikova / / New Zeland Slavonic Journal. Auckland, 1987, P. 120,

⁵Бучкин П. О том, что в памяти. Л., 1963. С. 49.

⁶Костров Н. М. В. Матюшин и его ученики // Панорама искусств N 13. М., 1990. С, 195.

Статья из книги:  Елена Гуро. Поэт и художник. 1877-1913: Каталог выставки. Живопись. Графика. Рукописи. Книги. Автор-составитель и научный редактор каталога, автор выставки А. В. Повелихина. - СПб.: Мифрил, 1994. – 114 с.