О встрече с В. В. Стерлиговым вспоминает Александр Носов

Родился в 1947 г. в семье художника. Детство провел в Грузии. Запомнил старый Тифлис цвета оливы, темную оливковую зелень, старинные соборы в крепостной ограде и голые безлесые горы. В 13 лет прочел Ревалда «Импрессионизм».

Книга стала поворотным моментом в моей жизни — я узнал, что есть другая живопись.

В 15 лет впервые увидел работы Брака, Кандинского, Матисса и других современных художников. В это время происходит сближение с  А. Батуриным, от него узнал о В.В. Стерлигове и получил первые представления о чашно-купольной идее. Учился в художественных заведениях много и неохотно. Институт больше отнял, чем дал. В 1968 г. познакомился с В.В. Стерлиговым и вошел в круг его учеников.

Общение с Владимиром Стерлиговым полностью изменило мое мировоззрение, мое представление о смысле и значении творчества и его роли в жизни, о духовно-нравственной природе искусства, о бездоказательных истинах, лежащих в основе творчества и питающихся верой. Свое самостоятельное творчество отношу к концу 70-х годов, когда были более точно сформулированы живописно-пластические задачи, отвечающие характеру моего живописного дарования. Художник стремится не подражать формам природы, а к созданию осмысленного прообраза. Природа не самоцель, а средство. Владимир Васильевич говорил: «О совпадении пластической формы внутри художника с формами природы». «Пишу, рисую жизнь пластической формы», — писал он. Преображение натурного материала, преображение, за которым стоит интуиция художника, его воображение. «Творчество упреждает преображение мира, в этом смысл искусства» (Бердяев, опыт эсхатологической метафизики). Живописно-пластические законы — это своеобразная сетка, наброшенная на окружающий мир, присущи более нашему сознанию, чем эмпирической действительности, они основываются на художественном опыте. Хотя творческий акт и нуждается в материале, который нам дает реальность. «В творчестве есть элемент «из ничего», т.е. свободы иного мира. Это значит, что самое творчески новое идет не от мира, а от Духа»... В нем есть новизна, недетерминированная извне миром (Бердяев). Создание пространственно-временного образа в картине — осмысленный волевой акт. «Главное в искусстве присутствие в нем силы. Сила — Божественна», — писал Стерлигов. Стерлигов очень точно определяет взаимосвязи пространственно-временных отношений в мире, их преображение в картине. «Расстояния могут быть мгновенны, они могут быть чем ближе, тем дальше и, наоборот..., в искусстве они перестают существовать. Все догнало друг друга. Состояние Божеское». В новую эпоху происходит своеобразная автономизация художественных средств, прежде всего цвета. Отказ от традиционной светотени, генетически связанной с предметностью. Каждый цвет, каждое цветовое пятно становится конструктивным и самостоятельным элементом картины: «В чашно-купольном искусстве проникает друг в друга само пространство, цвет пространства в цвет пространства...» — писал Стерлигов.

Современный цвет в живописи обладает качеством наиболее полно раскрыть взаимоотношения художника и природы. Художник, отождествляя себя с органическими ритмами природы, наполняет ее своими эмоциями, конструирует своеобразную модель реальности, как говорил В. Стерлигов: «Образ реальнее действительности». В моей живописи цвет не светового происхождения. В своем цвете выделяю специфичность самого цвета, т.е. голубизну, зеленоватость и т.д., цвета противопоставляются по контрасту и связываются в колористическую гармонию цветовым ритмом. В последнее время (конец 80-х — 90-е годы) наметился некоторый отход от изобразительности (весьма условной), появляется интерес к большему значению основополагающих элементов живописного пространства, наделенных самобытием. Тяготение к единой цветоформе, к «сплошной картине», отказу от традиционной композиции (но не сюжету), нет одного главного, отказ от измерений, «теперь все одинаково», «мир без границ и делений» (Матюшин).

«Куб не как очерченное проволокой пустое пространство, а как плотная живописная масса» (Стерлигов).

В современной живописи художник решает не только задачи, связанные с пространственной природой цвета, но и новой постановкой проблемы времени (не количественной величины, а качественной). Время не соединить с вечностью. В традиционной живописи проблему времени решали «пространственно», т.е. через протяженность, длительность, тем самым сохранялась связь с предметным миром. Разрушение временной категории ведет к разрыву причинно-следственных отношений, к преодолению предметности. Только в последних стадиях кубизма и особенно купольно-чаш-ном бытии очищенный и свободный от предметности цвет решает проблему времени на качественно другом уровне. Как писал Е.Ф. Ковтун: «Развитие цвета происходит... во времени — из глубины, пространственной толщи, уходящей в антимир». Глубина — аналог времени, но времени как «вечное сейчас», «мгновение — временной образ вечности» (Друскин Я.К.). Только преодолев власть объективации, свойственной безлично-универсальной системе в искусстве, возможно появление «новизны». Это проявляется в некотором отклонении от уже найденных способов формообразования. Эта неправильность или нарушение привычной логики в организации плоскости картины — проявляется в стремлении привнести в строительство картины элемент «деконструкции», алогичности. «Тайна новизны не есть тайна бытия, но есть тайна свободы, которая не выводима из бытия... творческая новизна предполагает прорыв в этом объектном мире, а не эволюцию этого объектного мира» (Бердяев H.A.).

В русской религиозно-философской традиции принято было рассматривать философию как способ духовного совершенствования человека, философию деяния, философию образа жизни. В.В. Стерлигов, наверно, единственный художник, который посмел рассматривать художественное творчество, как духовное делание. Сложную мировоззренческую проблему Стерлигов пытается решить средствами живописи, он писал: «Смысл и цель работы художника — в молении, молитва художника — в исполнении своего дела». Многие художники довольно часто упрекали В.В. Стерлигова за чрезмерное увлечение теоретическими изысканиями. Отношение Владимира Васильевича к «теории» хорошо иллюстрирует его ответ известному искусствоведу, упрекнувшему Стерлигова как раз за недостаточное теоретизирование. «А что собственно «теория»? И еще в искусстве? Постижение Славы Божией, Закона Божия». О роли наукообразного понятийного мышления в искусстве художник писал: «Искусство стоит на силах бездоказательных истин... сила бездоказательной логики возникает и питается верой».

Пространство Стерлигова. СПб.: ООО «П.Р.П.» , 2001 (Авангард на Неве). с. 66-68