О встрече с В. В. Стерлиговым вспоминает Алексей Гостинцев

Первая встреча. Заочно произошла давно, году в 1965-м, когда еще мальчиком увидел работы Владимира Васильевича Стерлигова у Геннадия Зубкова. Ни на что не похоже, ангельский мир, что за чудо в них — не понимал. Потом вечер памяти П.И. Соколова в ЛОСХе, впервые слышал, как говорит, ни на что не похоже, говорил о любви в работах, о любви как даре художника, сохранилась стенограмма, замечательная, но надо бы это видеть и слышать. Первая встреча в Петергофе Г.З. попросил напечатать пленку с выставкой Т.Н. Глебовой в мастерской. С этим пришел к В.В.С. Поднялся на 4-й этаж. Пауза, позвонил, открывает какой-то странный человек, в черном халате, подвязанном веревочкой, в какой-то шапочке. Посмотрел на меня: «О, какой большой. Вот кто нам лампочку вкрутит». В подъезде перед дверью не было света. Вкрутил. Вошел в дом, в первой комнате темно, во второй горит лампа над столом, прошли во вторую. О чем разговор, о чем-то важном, главном, важный разговор, серьезный. На книжной полке стоят открытки с репродукциями, кругом иконы, книги открыты на праздниках. Открытка с Хорта д'Эбра Пикассо, Брак. Работы видел и раньше, но чудеса: у испанки с острова Мальорка, это любовь струится вдоль лица, это не головной убор, это любовь. Увиденные раньше работы преображались, репродукции, иконы во всем что-то светилось, какой-то отсвет другого мира. Потом вошла Татьяна Николаевна, позвала пить чай на кухню, и опять превращение, сел на стул и спел.

Я маленькая девочка, играю и пою

Я Ленина не видела, но я его люблю

Я маленькая девочка, играю и пою

Я Сталина не видела, но я его люблю

Я маленькая девочка, играю и пою

Я партию не видела, но я ее люблю

И вдруг серьезно: но ведь это правда.

Кухня крохотная, где шкаф расписной, на стенах что-то написано, трава, бабочки... На улице снег, зима, черное небо, а здесь лето, цветы, бабочки летают, безоблачное голубое небо. Здесь — другой мир. Летают ангелы в кухне и в квартире, собака Тобка — ангел, строгая Татьяна Николаевна — ангел. В.В. как-то рассказывал, как Д.И. Введенский, показывая на аптечные бутылки, говорил, что они похожи на ангелов. Как-то сидя на кухне, он сказал, что стены, потолок, пол, это все условность, обстоятельства, в которые мы поставлены. Все сразу стало прозрачным, с неба льется звездный свет, или светит солнце независимо от погоды или места, где ты находишься. Над В.В. всегда был Бог, что не верно, не был, а есть. Возвращаясь как-то вместе на электричке в Петергоф, В.В. сказал: «Это Бог везет поезд, все думают электричество, машинист, а это — Бог». Не случайность встреч, об этом говорил, не случайно, хотя бы в автобусе может что-то родится из этого, может нет. Наблюдайте контраст в жизни, ищите смысл происходящего. Сейчас, важно, что сейчас. Какая форма сегодня, какой сегодня цвет. Небо вчера было другим.

Работа.

Видел, как шла работа. На мольберте стоял на планшете лист ватмана — это будущие «Ангелы травы». Я тогда приходил каждую неделю и каждый раз видел, как на листе появлялось что-то новое, и всякий раз казалось — здорово, дальше не надо трогать, можно испортить, оставленное белое работало. Работал каждый день, летом это этюды, акварель, масло или просто наброски в блокноте. Когда я принес первый раз свои работы, В.В. спросил, как работаешь, с натуры? Я сказал, что нет. Татьяна, сказал он, посмотри, как сочиняет, я вот когда-то тоже мог без натуры, а сейчас нужна. Об одном из своих ранних ангелов 50-х годов. Там было море, пароходик, берег, чистое небо, и Ангел стоял над всем этим. В.В. говорил: «А это ангел попустительства, сейчас налетит ветер, потопит этот пароход, а ангел попускает этому произойти». По воскресениям все собирались в Петергофе, шли на этюды и часа в 3-4 дня страшно голодные возвращались домой к В.B.C. и Т.Н. Глебовой, пока ставили чай или готовился какой-нибудь быстрый обед. Раскладывали на полу работы, кто что сегодня сделал, сначала долго молча смотрели, потом шло обсуждение. Из принципов, которые любил В.В. Откуда это?

1. Быть в ладу со своим дураком.

2. Каждый день вешать в себе академиста.

3. Не до конца убить в себе дикаря.

Школа

Это было духовное братство, объединенное общим деланием. Необходимость школы. В.В. говорил, мы уже не можем быть примитивистами, и остается только быть культурным художником. Это значит, что надо знать импрессионизм, кубизм, супрематизм, как пластическую связь, икону, где все это существовало, но иначе. Эта система была взята им из ГИНХУКа, но не это было главное в школе, главное — это искусство, сейчас, главным было новое пространственное состояние, новое качество живописи, возвращение к природе. Но к природе новой, прошедшей через колючки кубизма и супрематизма, природе обновленной, преображенной, где есть место всякой твари Божией и создатель всего Бог. Как-то Г.З. назвал его учителем. В.В. ответил: «Нет, я не учитель». — «Ну что вы, В.В., кто же вы?» — «Нет, — еще раз ответил В.В., — у нас у всех один учитель — Христос. Простота, сила, смысл — необходимые качества формы». За год до смерти В.В. тяжело заболел воспалением легких. После болезни у него появилась трагическая нота в живописи — это «Голгофа», «Распятие», — коричневые гуаши, рисунки.

Из рассказов В.В. после болезни.

Утро, лежу, глаз не открыть. Рукой не пошевелить, ну думаю, кончилась, наконец, эта пакость, умер. И вдруг голос Татьяны Николаевны: «Володя, пора лекарство пить».

Вообще же невозможно говорить о В.В.С, не упоминая Т.Н. Еще раньше, увидел их на остановке автобуса, идущего в Старый Петергоф, должно быть, ехали к С.Н. Спицыну или E.H. Александровой. Серое, промозглое небо, дождь, ветер, осень, тоска. Унылые, чем-то озабоченные лица и я такой же в этой очереди. Вдруг появились два человека, как-то не скажешь пожилых. Было видно, что им не уныло, им интересно, разговаривали между собой, рассматривали обложки журналов в газетном киоске, который стоял здесь же у остановки, смеялись чему-то. В них была какая-то праздничность. Это только потом узнал, что это были В.В. и Т.Н. Это потом, а тогда увидел, удивился, что за люди, откуда? Вот и не случайность встреч. Говорил о появлении нового канона. Помню, как я задавал каверзные вопросы. Спросил, что общего между искусством и жизнью, — «Как что? — ответил В.В., - это одно и то же», а когда спросил, что общего между искусством и природой, ответил, - «Ничего общего, кроме разницы, разница, оказывается, и была общим, но прибавлял, что формы искусства совпадают с формами природы»…

Алексей Гостинцев. Пространство Стерлигова. СПб.: ООО «П.Р.П.» , 2001 (Авангард на Неве). С. 69-70