Музейный дворик МОК

Язык пространства, сжатого до точки

Сегодня наше пространство открылось Осипом Мандельштамом. И когда я сам входил в пространство этого проекта, первое, что я услышал, был голос Андрея Красулина, который читал стихи. Он читал: «Люблю появление ткани, когда после двух или трех, а то четырех задыханий, придет выпрямительный вдох». В этот момент я действительно ощутил в мерности его голоса, как возникает ткань, как она рождается, как мы сами погружаемся в эту новую вещественность. В инсталляции Андрея Красулина в определенных точках, гениально случайных, расположились художественные объекты из бронзы, наделенные восковой памятью, расплавленные «стойкие оловянные солдатики», перешедшие в другую материю и другую образность после всех преображений. Они погружены, как если бы в них всматривался сам поэт, «в анатомию дантевского глаза, столь естественно приспособленного для вскрытия структуры будущего времени», они нуждаются в апологии «восьмистиший» Осипа Мандельштама, его кристаллического «разговора о Данте». Сосредоточиваясь на сокрытом, невидимом, погружаясь в подсознание, в культурную память, в ее универсальные слои, Андрей Красулин возвращает к жизни внутреннее визуальное судьбы поэта. Воплощаясь, оно смотрит на нас, попустительствуя своему обнаружению и настойчиво заявляя о нем. То, что становится формой, терпеливо ждет своего рождения, «появление ткани», но в своих первых фазах этого священного акта образ зависает в своей неотделимости от хрупкого истончающегося бессознательного. Он тянется к небу, как растение, «преодолев затверженность природы». Он открывается своей тканью – предельно простой и изначальной, как матрица жизни. «Появление ткани», о котором мы постоянно говорим в органической культуре, это состояние мерцающей реальности, которое естественно оплотняется, сгущается и далее способно превратиться в камень. Именно в тот камень, который является основой мира, основой храма, который соединяет створы здания, скрепляет все формы согласия и крепит нашу жизнь. И самый первый сборник Мандельштама так и назывался «Камень».

Виталий Пацюков