Ирина Карасик о Геннадии Зубкове

Творческой деятельности Геннадия Зубкова присущ очевидный методологический пафос. Он не ограничивается непосредственной живописной работой, он ведет активную преподавательскую и кураторскую деятельность. Пространство его искусства подчеркнуто структурировано и представляет собой последовательное развитие некоторого комплекса идей. Зубкова волнуют закономерности формообразования, интересует систематика способов организации картинной плоскости, типология цветовых отношений, историческая эволюция живописных систем. Для него создание произведения - это процесс обнаружения и решения конкретной пластической задачи. Однако очевидная исследовательская установка вовсе не предполагает отсутствие в его картинах каких-то непосредственных зрительных импульсов или лирических смыслов. К примеру, пейзаж «Недостроенные гаражи» — одновременно и живой образ, и пластическая проблема. Эту проблему Зубков обозначает так: «форма делает форму». Речь идет о существовании взаимопорождающей зависимости между центром и периферией изображения, о равнозначности и равноактивности фона и предмета, когда через посредство одного организуется и проявляется другое.

В живописи Зубкова сильны тематические аспекты. Он проявляет внимание к национальному сюжету и быту. Пишет пейзажи с церквами, натюрморты с иконами, деревенские сцены. Однако возникающее впечатление действительности происходящего очень обманчиво. Оно разбивается явным присутствием рефлексии и методологии. Перед нами «вторичная», мысленная реальность, пропущенная через образы и приемы существующего искусства (мотивы художников-реалистов ХIX века, народной городецкой росписи, крестьянских циклов К. Малевича), используемая как поле для репрезентации исторической эволюции пластических задач живописи — от очищения цвета и принципа дополнительности в импрессионизме, контраста и «деления» картинной плоскости в кубизме до собственного изобретения, обозначенного законом: «Форма делает форму».

Ирина Карасик

Пространство Стерлигова.  СПб.:  ООО «П.Р.П.» , 2001 (Авангард на Неве). с. 106-110

Методология живописи

В начале 1920-х годов Казимир Малевич пришел к выводу, что «старое понятие художник исчезает, на его место появляется ученый художник». Тот, кто работает не по настроению или вдохновению, но «развивает свою деятельность в полном сознании и направляет свое воздействие по определенному плану». Их он и стремился готовить в своем знаменитом ленинградском ГИНХУКе — Государственном институте художественной культуры. В полной мере идею осуществить тогда не удалось: институт скоро закрыли, а воспитание «ученых художников» оказалось задачей нелегкой — не все подходили «по укладу и интуитивным движениям». Однако дело не пропало, и сегодня, по крайней мере, один такой мастер существует и успешно действует. Это Геннадий Зубков.

Он пишет пейзажи, натюрморты, композиции с фигурами, деревенские сцены, но на самом деле создает — прежде всего — живопись о живописи. Зубкова интересуют закономерности процесса формообразования, способы организации картинной плоскости, типология цветовых и пространственных отношений, историческая эволюция живописных систем.

Собственно, и он в какой-то мере вышел из гинхуковской «шинели». В начале 1960-х годов случилась знаменательная для Зубкова встреча — с Владимиром Васильевичем Стерлиговым, встреча, сформировавшая в нем художника. Стерлигов в 1920-е годы был практикантом ГИНХУКа, входил в круг Малевича и в своей педагогической практике использовал применявшуюся там методику, основанную на осмыслении и аналитическом воспроизведении механизмов формообразования, свойственных художественным системам нового искусства.

Зубков создает картины-интерпретации, картины-исследования. В формах оригинальной, авторской живописи художник демонстрирует современное прочтение проблематики кубизма и супрематизма, раскрывает возможности универсального для живописной культуры XX века принципа геометризации, показывает путь, ведущий от эскизного замысла к законченной картине-концепции. Так, работы из цикла «Импрессионистический кубизм» имеют характер живописных транскрипций, артикулируя те или иные «исторические качества». Цель — соединить кубистическую структурность с импрессионистической цветностью, не ослабив, не потеряв при этом основных свойств исходных систем. В картинах цикла «Цвет в супрематизме» отношение к системе как к фонду действующих языковых элементов сочетается с созданием ее поэтического образа.

Из аналитически усвоенного материала художник извлекает собственные «выводы», свидетельствующие о нахождении новых — «прибавочных» по отношению к существующим — принципов формообразования. Так появился пластический закон, закрепленный в лаконичной максиме: «форма делает форму». Периферия одной формы оказывается здесь началом другой, пустоты одного тела образуют объемы другого. В зависимости от точки фиксации взгляда они «меняются ролями» — то выходя на первый план, то отступая в тень. Пространственная среда соткана из того же материала, что и предметная масса.

Этот вид решения картинной плоскости Зубков считает развитием стерлиговского принципа «окружающей геометрии» (в свою очередь, связанного с «расширенным смотрением» М. Матюшина): ведь «если энергия окружения способна организовать центр, то и энергия одной формы способна организовать другую».

Верный завету учителя, Зубков всегда стремится «рисовать проблему». Вместе с тем его произведения отнюдь не похожи на умозрительные построения. Это живой, естественный, изменчивый мир. Неслучайно художник так много работает на природе, и завершенному картинному образу всегда предшествует вереница натурных набросков, зарисовок, маленьких холстов.

Мировоззрение Геннадия Зубкова вообще можно назвать органическим. Об этом в первую очередь свидетельствует сама живописная манера мастера: мягкий, крупный («чувственный») мазок, рыхлая, вибрирующая поверхность изображения, сближенная цветовая гамма, растворяющаяся, зыбкая форма...

Другое дело, что художник никогда не идет на поводу у «сырого» зрительного впечатления, его глаз так настроен, что сразу же обобщает и упорядочивает непосредственные натурные данные, вскрывая внутреннюю архитектуру конкретного мотива. Наверное, поэтому в созданных им в поездках пейзажах разных стран (Германия, Италия, Америка, Казахстан) при всей точности в передаче своеобразия того или иного места присутствуют сходные черты: в локальном Зубков видит общее, за явлением у него неизменно стоит понятие.

Мир в искусстве Геннадия Зубкова предстает разумно устроенным, гармоничным, соразмерным человеку. Он дан ему как надежда, как упование, как идеал. Художник не проходит мимо присущих этому миру противоречий. Зубков знает про разорванное сознание: не случайно много внимания уделяет коллажу — и как технике, и как концепции. Зубков помнит о смерти: в огромной картине «Мак» 1 996 года жизненный цикл растения печально уподоблен судьбе человека. Драматическим циклом «11 сентября. Made in USA» он откликается на американскую трагедию. Однако из осколков в конце концов вновь собирает целое и неизменно приводит зрителя к катарсису. Как в андерсеновской сказке про маленькую Иду, его цветы летом опять вырастут и будут еще красивее.

Ирина Карасик

Геннадий Зубков. СПб.: ООО «Типография НП-принт.» , 2010 (Авангард на Неве). с. 6- 8