Игумения Ксения (Зайцева). «Памяти учителя»
Религиозное чувство, думается многим, играет роль в формировании личности художника, что и верно. Иногда художник выбирает темой своих пластических произведений религиозный сюжет. Тогда все согласны в оценке личности художника, считая, что универсальная идея освещает сакральностью и созданные им художественные образы.
Новое время предложило еще одну возможность раскрытия тайны миробытия, на первый взгляд, неожиданную.
Владимир Васильевич Стерлигов, обладая удивительным художественным мышлением, иначе открыл свою религиозность. Не через библейские сюжеты, хотя уже в начале 1950-х годов и они являлись предметом его интереса. Но доличное стало главным, и новый формообразующий принцип его пластического языка был увиден им в религиозном прозрении. Так, художник проникает в сокровенное. Чашно-купольное пространство - не просто теоретическое построение размышляющего автора, а соответствующая Правде Миропорядка приоткрытая тайна.
Стерлигов писал: «Духовно-нравственное бытие современного художника пламенем кривой - нового прибавочного элемента - возвращает лик поруганному человеческому лицу». Историки искусства обязательно обратятся к словам Стерлигова о том, что «родителями новой формы явились - кубизм и супрематизм, импрессионизм, Сезанн, русская икона. Двадцатые годы усилием тогда враждовавших друг с другом Кандинского, Малевича, Филонова, Татлина, Матюшина приготовили рождение нового прибавочного элемента сейчас - кривую как знак чашно-купольного бытия нашего».
Обозначены истоки, плеяда художников, чутких к процессу «расплавления» пространства. Начавшаяся технизация в клубах пара, сначала паровозов, впоследствии ракет и атомных взрывов, удивляла воображение художников вибрацией растревоженного небосвода, а впоследствии и Космоса, научные изыскания дробили цельность и микрокосмоса. «Неподвижность мертвого мира остается неподвижностью, сколько бы времени ни проходило. Новый мир - духовно-нравственное объяснение художником пространства и времени того, что в них происходит и с ними самими».
И если в Возрождении для изображения удаленного горизонта было достаточно слегка голубоватого цвета для «достоверности», то пластическое пространство Нового времени обрело все цвета Земли, пронизывая всем своим космизмом малейшие ее детали. Поэтому здесь уместен вопрос о сакральности художественной формы нового «Канона» Стерлигова.
«Мы живем внутри купола» - еще одна тайна приоткрывается художнику прямо на Природе как ответ высшему напряжению поиска преодоления «недостаточности способов взаимодействия духовного мира человека и вселенной».
Но если сакральность понимать как религиозность в смысле набожности, то это малая точка соприкосновения с полнотой возможностей. Христианство неожиданно своей нелогичностью: «для иудеев соблазн, для эллинов безумие». Если так удивительна человечеству тайна Боговоплощения и спасения через Крест и Воскресение, то качества и свойства тварного мира не так уж банально примитивны, как трактует рассудочное мышление, и также несут в себе неожиданность творческой мысли Святаго Духа, что и было замечено художником.
Поэтому неожиданны и удивительны свойства пластического пространства Стерлигова, глубоко и серьезно пришедшего к Православию после трудных лет ссылки и войны.
1. Безвесие
Художник писал в 1963 году: «Постоянное чувство верха и низа, но не так, как только верх и низ, а низ - он же и верх, и верх - он же и низ. Низ - как падение вверх, теперь свойственно низу падать вверх, а верх, как постоянное пребывание, бесстрашно сохраняющее в себе возможность падения вниз. Пример - картина Пуссена "Орфей и Эвридика", где в углу одежды летят вверх. Ощущение живописно-пластической тяжести, а из-за того, что и верх и низ сейчас способны занимать места друг друга, рождается ощущение БЕЗВЕСИЯ. Если нет у живописи этого ощущения - то подожди писать. Да, живописно-пластический мир картины висит, а не весит, так же как и солнце. Вес солнца, то есть цифры тяжести, рухнули бы, раздавив все, если бы не висели на честном слове, то есть на силе безвесия...»
Победа над смертью в Воскресении, прохождение сквозь закрытые двери и Вознесение открывают новые свойства природы тел, души и Космоса. «Стремитесь к духовной орбите,-говорил старец Паисий,- не побеждайтесь земным тяготением». Пластически безвесие отразилось и в иконографии. Не тяжестью падающие одежды святых, а пронизанный светом в космическом безвесии омофор Пресвятой Богородицы распростерт над миром.
Не утяжеленные формы предметов окружают святых в иконах, а распредмеченные от земного тяготения и лишенные связи прямой перспективы предшественники знакового искусства воплотились в иконографическом пространстве.
Конечно, русский авангард был обращен к смелости и свободе русской иконы. Но задачи живописного искусства были шире.
«Кисть растрепалась и нужно острое перо»,- сказал Малевич и повесил в безвесии «Квадрат». Его обогнула «Кривая» Стерлигова и продолжила раскрытие тайны мира.
«Концы этой бесконечной прямой [становящейся кривой.- и. К.], которая есть энергия, оставшаяся между двумя вечностями, вибрируют» . Так возникают Чаша и Купол. «Касание трех сфер, образующее сферический треугольник, который является формой касания миров. Это самая экономная упаковка мира».
Внести новый аспект научного доказательства, что мир состоит из восьми первоэлементов удалось Г.Я. Перельману, а пластическое пространство В.В.Стерлигова, удивительное своей антиномичностью, преподносит новые решения. «Мы можем выворачивать мир наизнанку. Тогда не будет войн. Вы захотите выстрелить в меня, а я - наизнанку. Все это происходит в толще мирового цвета. И вечность всего касается цветом».
2. Антиномичность
Далекое и близкое - рядом, как скорбь и молитвенная услышанность, как плач и полученное утешение. И прозревающий в духе художник находит источник вдохновения в науке, об историческом парадоксе развития которой замечательно сказано в следующих словах: «Раньше наука была антихристианской, а ученые - христиане, а сейчас наука - христианка, а ученые -антихристиане».
Заблуждающийся разум ученых бичуют все новые открытия, подтверждающие христианскую Космогонию.
«АНТИМИР - живой участник художественного произведения».
3. Особый цикл
Цикл «Ангелы прилетели» и желание назвать искусствоведение Ангеловедением, ибо «искусство там, где Ангелы прилетели»,- определяет Владимира Васильевича как художника, постигающего тайный код творения Божия в благодарности Творцу и любви к тварному миру.
В статье «Белые Ангелы» Стерлигов писал: «Где нет удивления при разговоре об Ангелах? Священники не удивляются. Монахи тоже. Необходимый разговор.
Где выжжен интерес к разговорам об Ангелах? В гражданском мире, в мире земных интересов. Оба мира отрицают друг друга... Представьте себе какое-нибудь затрапезное советское учреждение, ну хотя бы Моссолит, или лучше наш драгоценный ЛОСХ и зало, битком набитое художниками. Идет всеобщее собрание, и вдруг какой-нибудь критик, художник, искусствовед скажет, что у нас нет искусства, потому что все Ангелы улетели от нас, потому что мы сами выгнали всех Ангелов из самих себя, потому что мы сами истребили из сердец наших даже борьбу за белых Ангелов, потому что мы всецело, полностью предались бескрылому ангелу тьмы. Да вас просто ткнут в скорую, захлопнут дверцу и...».
Даже в 1970-е годы действительно часто захлопывалась не только дверца, но и дверь... Сейчас другое время, холодное общим фоном равнодушия, при кажущейся доступности обращения к духовным вопросам. Искусство Стерлигова может многих увлечь. Тогда произойдет преображение - и вместо «куска холста, на котором просто валяются краски», возникнет «цветовое пространство, а оно будет действием поля духовно-нравственных сил».
Поэтому новая пластическая форма создала возможность свободно развиваться в ней целой школе - следующему поколению художников. Недоступность его произведений для широкого ознакомления является большой трагедией для развития искусства в целом, и только благодаря усердию и любви к творчеству художника Ирины Стерлиговой появилась возможность частичного ознакомления с великим наследием.
Игумения Ксения (Зайцева),
настоятельница Ново-Голутвина монастыря