Лариса Астрейн. Из интервью МОК

Автор рассказывает...

Владимира Васильевича Стерлигова я не знала, но я его предчувствовала, и, когда познакомилась со стерлиговцами, с М. Цэрушем в 1977 г., пришла на ул. Ленина, там была выставка Татьяны Николаевны Глебовой, и мне стало близко… Мне тогда казалось, что все интуитивно делается, я даже не предполагала, что за этим скрывается серьезная школа.

Опыт искусства подсказывает: творческая судьба складывается из случаев, которые верный инстинкт угадывает как счастливые, помогая приложить собственные усилия.

До этого я занималась в кружке рисования, который вела Мария Алексеевна Горохова, художник и вдова художника Л.М. Юдина. Юдин занимался в ГИНХУКе вместе со Стерлиговым. А потом училась в Мухинском училище по специальности художник-модельер, и тогда еще читала тексты Малевича в зале закрытых публикаций Публичной библиотеки. Тогда в училище была большая склонность к авангарду. Занятия с Марией Алексеевной стали для меня первым приуготовлением к новым представлениям, к особой удаче - встрече с Михаилом Цэрушем, художником из группы Стерлигова.

Художники этой группы при жизни Владимира Васильевича постигали новые открытия в искусстве, особые художественно-пластические возможности. После ухода Стерлигова они продолжили совместные занятия под руководством Геннадия Зубкова. В 1982 году я к ним присоединилась.

Мне очень хорошо запомнилась атмосфера, когда все друг друга поддерживали. Когда у меня впервые получились стыки форм (помню, что это был гранат), и все так обрадовались, что я вдвойне обрадовалась – это было яркое чувство. Это был первый шаг в преодолении предметности.

Обычно мы приносили разные работы, раскладывали домашние и сделанные на занятиях, обсуждали совместно и возникал единый «многовзорный» учитель-критик: точный, мудрый, непредвзятый. Невозможно переоценить такой метод. Мы постоянно вспоминали Владимира Васильевича, цитировали его, казалось, что он рядом, среди нас. Его слова о природе контраста, изобразительном событии, о том, что необходимо не только видеть, но и понимать, что главное в искусстве – сила, а мера, вес, число – (троица) - суть монументальности,-  волновали, приводили к размышлениям.

У Владимира Васильевича изучалась тема «окружающей геометрии», когда давалось задание обобщить предмет, на который мы смотрим, по закону контраста. И при обобщении, в изобразительном поле нет не ценных предметов пространства, там все ценно. Если реалист рисует лицо, фон для него уже не ценен, пустое что-то. А здесь одна форма соединяется с другой через структуру, деление к этому подводит… Деление – это способ преодоления предмета в движении к беспредметному ощущению пространства. В геометрическом пространстве все важно, там нет иллюзорных дыр, как у реалистов. У реалистов нет такого понятия контраста, а здесь мы должны чувствовать, что левое и правое - это разные вещи, верх и низ – это то же правое, и все вспоминали Владимира Васильевича, что две одинаковые формы друг друга убивают… И у меня начало открываться зрение. Я поняла, что можно мыслить зрением, во время работы нужно мыслить глазами, видеть, и я почувствовала, что в другом мире нахожусь.

В пластических принципах школы Владимира Васильевича Стерлигова, которая идет еще от К. Малевича, «в пространстве все важно». Поэтому мы форму можем читать изнутри, даже более точно, это идет еще от Сезанна, например, рисует драпировочку, рисует и яблоко, и пространство вокруг него. Для глаза все равноценно: для него не существует вес материальный, физический. Для глаза небо тяжелее, чем земля. Например, при грозе, мы видим, что небо такое тяжелое, а земля освещена, такая легкая. Если исходить из глаза, там совершенно другие представления. Но мы знаем, что земля тяжелее, и начинаем так видеть, и так рисовать. Рациональное представление, навязанное опытом практическим, меняет видение. У Сезанна как стол нарисован? До драпировки идет одна линия, а после драпировки – другая, как вода в стакане преломляет форму стакана, а реалисты как проведут одну линию насквозь, потому что они так считают, а не потому, что так видят, а в жизни видно, что не одна линия. Школа Владимира Васильевича учит именно мыслить глазом, зрением, видением…

Встреча с художественно-пластическим миром Стерлигова и художников стерлиговцев, как падение пелены с глаз: они открылись, стали мыслить, зримо обнаружили красоту Божественного Мира, мудрость форм и цвета земной природы.

После такой школы художническая совесть хранит от соблазна впасть в декоративную легкость, помогает выдерживать напряжение на пути к действительному.

Лариса Астрейн. Из интервью МОК